Если бы мне предложили бы выбрать себе суперспособность, я бы выбрала способность останавливать моменты. Нет-нет, не время, а именно моменты. Вот чувствуешь ты себя абсолютно счастливым, и в это мгновение мир замирает и этот момент длится вечность. Ну или столько, сколько ты захочешь. Никто и ничто не движется. Ты просто ощущаешь это перманентное удовольствие сколь угодно долго.

Расклеилась.
Увидела тебя сегодня и расклеилась. Захотелось обнять тебя, как раньше. Уткнуться носом в твое плечо, почувствовать на себе твои сильные руки. В них была даже не столько сила, сколько обладание. Они обволакивали меня в полной уверенности, что так и надо, что здесь мое место. Мой бывший родной человек.

Так устала. Тяжело. Хочется делать что-то для кого-то, а не только для себя. Для теплого родного человека. Самой себе спасибо не скажешь, не выразишь благодарность. Это своего рода онанизм: приятно, но нет психологической отдачи. 

А еще я хочу хотеть. Вероятно, эта проблема связана с предыдущей. Я просто не хочу ничего для себя. В какой-то момент перегорело что-то внутри и отключилась «хотетельная» система. Делаю все по инерции, потому что мне самой ничего из того, что я делаю, не нужно. Может для меня будущей — да, а сейчас — нет. Хочется знать, что я делаю то или иное дело не только для себя. Тогда и мотивация появляется, потому что знаешь, что другому человеку от этого будет приятно.

А вообще, все бывшие попадают в Вильнюс. Рано или поздно наступает такой момент, когда ты вдруг осознаёшь, что не смотря на все проблемы с тем или иным человеком, он был по-своему прекрасен и что ты был счастлив рядом с ним. Может не все время, а может и совсем немножко, но все же был.
Вильнюс здесь — конечно не город. Вернее не столько город, сколько метафизическое место, в котором они (эти самые бывшие) выглядят чище (читай: лучше). Нет, они конечно же не меняются, изменяется лишь твое восприятие. Но, так или иначе, ты смотришь на них всегда однобоко, так что ни состояние Вильнюса, ни диаметрально противоположное ему состояние не является единственно верным. Лишь их противоречивая совокупность претендует на бОльшую степень достоверности, нежели каждая из частей по отдельности.